То, что послеобеденный чай «five o’clock» и классическая овсянка-«Porridge» на завтрак являются обязательными традициями для жителей Туманного Альбиона — это результат воздействия поп-культуры. По схожим причинам, английский писатель Джордж Оруэлл больше известен нам, как автор двух литературных антиутопий «1984» и «Скотный двор». На самом деле, творчество Оруэлла гораздо обширнее и, на удивление, во многом связано с национальной кухней Англии.
Время и место появления романов Джорджа Оруэлла (George Orwell) сразу сделали их культовыми в широких кругах советских интеллектуалов — диссидентов. (А кто им не был в самой читающей стране, да еще за два года до развала СССР? Именно тогда журнал «Новый мир» напечатал роман «1984»). К тому же, данная мода на антисоветское «криминальное чтиво» породила массу людей с мнением «не читал, но одобряю».
Справедливости ради следует уточнить, что заграничные литературоведы схоже оценивали знание иностранцев о творчестве их соотечественника. Вот предисловие к публикации нового сборника писем Оруэлла, написанное Питером Дэвисоном — редактором 20-томного Полного собрания сочинений этого выдающегося английского писателя:
Многие из тех, кто ссылается на Оруэлла, не читали ничего из его произведений, кроме «Скотного двора» и «1984», если вообще что-либо читали. Миллионы людей, которые слышали о Большом Брате и Комнате 101 ничего не знают об их источнике».
Со временем, бывшие поклонники аллегорических антиутопий Оруэлла состарились, пресытились свободным доступом к любой диссидентской литературе, и стали обходить автора десятой дорогой. Правда, не забывая при этом креститься в его сторону. Next-поколение вообще сочло произведения Оруэлла обременительной ношей для ума. Поэтому у нас так мало известны три других романа писателя, не говоря уж о его богатой публицистике и многочисленных эссе. А ведь чтение этих материалов позволило бы узнать любопытные автобиографические факты о писателе. Например, что молодой Эрик Блэр (настоящее имя Оруэлла) часто голодал и скитался по ночлежкам, работал официантом, служил полицейским в Бирме, бок о бок жил с шахтерами Северной Англии, и даже участвовал в Гражданской войне Испании на стороне республиканцев. Отсюда его точное представление о тяготах жизни рабочего люда и знание деталей, которые он использовал в своей публицистике и литературных эссе.
Читая сборники писем, эссе и документальные повести Джорджа Оруэлла, складывается впечатление, будто его писательский гений раскрыл себя в них лучше, чем в упомянутых культовых романах. Публицистике Оруэлла присуща та легкость и непринужденность стиля, та естественность формы, которых порой недостает его «тотемным» романам. Словно воду в вино, автор смог обратить описание будничной хроники обездоленных людей в настоящую литературу. Жизненные ситуации, происходившие с ним и его знакомыми, становились художественными сюжетами, по края наполненными грустным юмором Чарли Чаплина, иронией Джерома К.Джерома и остроумной сатирой Марка Твена. Естественно, одной из немаловажных тем для часто живущего впроголодь писателя, была еда.
Это цитата из автобиографической повести Джорджа Оруэлла под названием «Фунты лиха в Париже и Лондоне», изданной в 1933 году. (Иногда переводят как «Собачья жизнь в Париже и Лондоне).
Открываешь, что такое — быть голодным. С комком хлеба и маргарина на дне желудка ходишь, глазеешь на витрины. Везде еда, гигантские, оскорбительно расточительные груды: свиные туши, корзины горячих булок, пирамиды желтых плит масла, связки колбас, горы картофеля, огромные, как точильные камни, швейцарские сыры. От вида всей этой массы съестного переполняешься сопливой жалостью к себе. Роятся планы схватить батон и сожрать на бегу, до того как поймают; не решаешься исключительно из трусости.
Открываешь неотделимую от бедности хандру; тянутся дни, когда дел никаких, а сам ты, вялый, недокормленный, ко всему безразличен. Полдня валяешься в кровати, ощущая себя истинным бодлеровским jeune squelette; возродить «кости, изнывшие от пыток» могла бы лишь еда. Экспериментально устанавливаешь, что после недели на хлебе и маргарине мужчина больше не мужчина, только брюхо с какими-то деталями».
В таком же ироничном ключе он описывает, как с голодухи устроился официантом в ресторан отеля, и как познавал механизмы его внутренней «кухни»:
Час трапезы клиентов превращает персонал в яростно мечущих проклятья демонов и заменяет почти все глаголы единственным «пошел ты!». С губ шестнадцатилетней замарашки сыплются выражения, сразившие бы даже шоферов. (Почему Гамлет говорит «браниться, как судомойка»? Несомненно, Шекспир лично наблюдал кухонных слуг в деле).
Люди здорово перегружены и, конечно, не обходится без свар и брани. И, надо сказать, перебранки — необходимая часть процесса, темп которого никогда не достиг бы нужных скоростей, если бы всякий не клял всякого за нерадивость».
Вместе с тем, Оруэлл при необходимости умеет сгущать краски и небольшими штрихами передавать мрачную атмосферу, царившую в помещениях: «…грязь кругом вопиющая. По всем темным углам кафетерия присохла еще прошлогодняя гадость, а хлебница кишела тараканами». Здесь он словно перекликается с английским классиком Чарльзом Диккенсом, который в самых мрачных тонах описывал Лондонские рынки, забегаловки и харчевни. «Дурную репутацию» Лондона, как города, где кормят однообразно и невкусно подтверждал писатель Генри Джеймс, который в 1877 году уничижительно высказался о лондонских ресторанах: «их убожество поистине баснословно».
В XIX столетии положение системы английского общепита, кажется, только ухудшилось. Как индустриализация «добивает» английские кафе Оруэлл описал в своем романе «Глотнуть воздуха» (Coming Up for Air, 1939).
Если приспичило вдруг спустить шиллинг на жратву, — тебя в каком-нибудь «Лайонзе», «Экспресс дэри», «Эй-би-си» или любом подобном, до смерти тоскливом заведении, обслужат у буфетной стойки — швырнут небрежно пинту горького и ломоть пирога, который еще холоднее пива… Сидишь тут на высоком табурете, как на жердочке, нормально не поесть, со всех сторон зеркальный глянец… Ни уюта, ни удобства. Настоящей еды вообще нисколечко. Только прейскурант ерунды с американскими названиями, дряни без запаха и вкуса, в которую едва веришь, что съедобно. Все продукты из коробок и жестянок, или из промороженных брикетов, или из тюбиков».
С трудом раскусив резиновую оболочку сосиски, он ощущает «взрыв помойной бомбы во рту. Оказывается, сосиски, то есть мясные колбаски, были набиты рыбным фаршем!». Парадоксально масштабируя эти мелкие «гастрономические» переживания, Оруэлл делает вывод: «такое чувство появилось, что надкусил я современный мир и обнаружил, из чего он на самом деле».
Несмотря на принадлежность к английской нации, Джордж Оруэлл написал о национальной кухне Англии много скептических заметок. Да и не только он. Кулинария Соединенного Королевства издавна подвергалась ироничным нападкам, как извне, так и изнутри.
Многие недоброжелатели подтрунивали над ее неотесанной грубостью и чрезмерной тяжестью. И ведь было за что. Например, не все знают, что полный английский завтрак, кроме упомянутой классической овсянки, включает еще яичницу с беконом, обжаренными колбасками или рубленными почками, приправленную грибами, фасолью и помидорами. А в дополнение к этому обычно идут пудинг и хлебные тосты.
Ну, какая еще нация завтракает так плотно?! Британский прозаик Сомерсет Моэм шутил по этому поводу, что в Англии можно отлично питаться, если завтракать три раза в день.
Защищая «честь мундира» английской кухни, ее приверженцы приводили свои контраргументы и обвиняли противников в предвзятости. И тоже были правы. Особенно в отношении французов — извечных антагонистов англичан.
На протяжении столетий Франция считалась международным арбитром вкуса и диктовала свой стиль всему миру, что не могло не возмущать патриотически настроенных англичан. Пропагандистская война с революционной Францией велась через карикатуры, где главным персонажем стал толстяк Джон Буль. (Более подробно в статье «Ростбиф Старой Англии»).
За сотни лет мало что изменилось в отношении французов к кухне британцев. Поэтому так популярна стала шутка экс-президента Франции Жака Ширака о том, что «невозможно доверять стране с такой плохой едой, как в Великобритании. Хуже еда, может быть разве что только в Финляндии».
Национальная рознь на кулинарной почве поражала всех без разбора. Сарказмом и иронией в адрес английской кухни переполнены высказывания немецкого поэта Генриха Гейне в повести “Флорентийские ночи». В пример приведем хотя бы его колкость по поводу английских соусов и гарниров:
Избави бог каждого доброго христианина от их соусов, которые составлены из одной трети муки и двух третей масла или же для разнообразия из одной трети масла и двух третей муки. Избави бог каждого и от их бесхитростных овощных гарниров, которые варятся в воде, а потом подаются к столу, какими их создал господь».
По большому счету, споры о британской кухне напоминают вражду между тупоконечниками и остроконечниками из-за выбора стороны, с которой следует разбивать вареные яйца. Данную аллегорию о бессмысленной борьбе использовал ирландский писатель Джонатан Свифт в своем сатирическом романе «Путешествия Гулливера». Но, если дело заходило об английской кухне, тут ирландец не особо миндальничал. Однажды, виконт Болингброк, собираясь устроить банкет, показал Свифту меню обеда, дабы узнать его мнение — на что тот язвительно ответил: «Лучше покажите мне список приглашенных! Список блюд меня не интересует, они мне всё равно не понравятся».
Английская кухня не нравилась не только ирландцу Свифту. Недовольство часто высказывали и сами англичане. Один популярный лондонский таблоид провел опрос среди своих читателей и опубликовала ироничный вердикт английской национальной кухне.
К сожалению, остаётся фактом то, что английская кухня не имеет понятия о соусах. Ростбиф англичане готовят без приправ. Бифштекс жарят так долго, что он становится жёстким, как подошва. А если случается, что остается немного сока, то его сливают, чтобы приготовить из него пудинг. Национальное блюдо англичан «минс», которое они готовят из рубленого мяса, настолько безвкусен, что его не может спасти даже большое количество перца. Из овощей англичанам известны только репа и капуста, приготовление которых здесь тоже предельно просто. Их бросают в кастрюлю с кипящей водой, а потом, вынув, подают к столу. Приготовление салата доставляет ещё меньше хлопот. Листья зелёного салата моют, посыпают солью и едят».
Надеемся, вы обратили внимание на то место, где говорится, что в приготовление ПУДИНГА используется МЯСНОЙ СОК? Да-да, вы не ошиблись – тесто для «пудинга» помещалось в прямоугольный лоток, который ставили под жарящееся на огне мясо. Пока мясо готовилось, тесто запекалось, пропитываясь капающим горячим жиром. Получалось что-то вроде солоноватых, сытных лепешек. В своей книге «Традиционная еда в Йоркшире» Питер Бреарс — один из авторитетов по исследованию английской кухни — утверждает, что первыми такое «пикантное блюдо» стали готовить жены угольщиков Вест-Ридинга.
Рецепт «пудинга для бедняков» прижился, и английские домохозяйки готовили его таким образом несколько столетий. Порезанная на квадраты, лепешка традиционно подавалась вместе или перед основным блюдом. Это блюдо вначале называлось «капающим пудингом» (Dripping pudding), а после небольшого изменения рецепта, было переименовано в «йоркширский пудинг». С точки зрения других наций, у которых пудинги являются десертом, он казался просто каким-то недоразумением.
Еще одним «чисто английским» пудингом был, так называемый «черный пудинг«, который своим жутким видом, больше напоминал кровяную колбасу. Добавьте сюда «хаггисы» с начинкой из бараньей требухи, и подтрунивания над грубостью английской кулинарии, возможно, любому покажутся не такими уж необоснованными…
И тут мы опять обратимся к творчеству Джорджа Оруэлла. Парадоксально, но именно этот человек, который столько раз критиковал английскую кухню, вдруг выступил в ее защиту. В 1945 году он опубликовал эссе, которое так и называлось — «В защиту английской кухни». В нем он с большим знанием дела перечислял изделия и блюда, которыми английские кулинары могут гордится, и которые не найдешь в других странах. Причем, как раз английские пудинги он представил, как достояние национальной кухни.
В перечень английских кулинарных эксклюзивов у него попали «копченая рыба, йоркширский пудинг, девонширский сливочный варенец… Особо он выделил «рождественский пудинг, пирог с патокой и яблоки, запеченные в тесте. Затем не менее длинный список кексов — например, темный сливовый кекс, песочные коржи и шафранные булочки». Говоря о бесчисленных сортах печенья, Оруэлл патриотически отметил, что «печенье, разумеется, пекут во всех странах, но общепризнанно, что нигде оно не выходит лучше и рассыпчатой, чем в Англии».
Не хуже поварихи Тоси Кислициной из фильма «Девчата», писатель расхваливал многочисленные рецепты приготовления картофеля, присущие только Англии; походя реабилитировал английские соусы, напомнив о хлебном соусе, мятном, яблочном, и старинном соусе из хрена; похвалил немногочисленные английские сыры и даже отпустил шпильку в адрес заносчивых французских поваров, заметив, что те «никогда не кладут в еду мяту и не используют черную смородину, кроме как для приготовления напитка…».
В завершении своей защитной речи, писатель-социалист не преминул заверить, что «настоящей доброй английской еды можно отведать лишь в частном доме. Захочется вам хорошего, смачного ломтя йоркширского пудинга — вы скорее получите его в самом бедном английском доме, чем в ресторане, а ведь приезжие по необходимости именно в ресторанах и питаются».
Вот таким противоречивым и живым нам хотелось представить Джорджа Оруэлла. Хотелось выступить в его защиту, рассказать о малоизвестных сторонах его творчества. И хотя, без сомнений, его романы-антиутопии ничуть не постарели, и сегодня остаются такими же актуальными, — мы предлагаем вам все же ознакомиться с его публицистикой, блестящими эссе и письмами, которые больной туберкулезом Оруэлл порой писал не только близким, но и совершенно незнакомым людям. Возможно, такой Оруэлл понравится вам даже больше, чем сотворенный из него властный миф XX века.