Евгений Борисович Рейн (29.12.1935 ), поэт, эссеист, прозаик, сценарист, лауреат десятка иностранных и российских литературных премий. Его товарищ и коллега, нобелевский лауреат, поэт Иосиф Бродский публично признавал его своим учителем. А одно из знаменитых его стихотворений «Рождественский романс» предваряет посвящение: «Евгению Рейну, с любовью»:
«Плывет в тоске необъяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада…»
Рейн, однин из «ахматовских сирот», наряду с Иосифом Бродским, Дмитрием Бобышевым и Анатолием Найманом, оказавшись на «На грани двух столетий, На переломе двух миров» — мог экзистенциально описывать это состояние.
Декадент и эстет, Рейн изначально по-гурмански относился не только к поэзии, но и к еде. В интервью он признавался:
« Я в молодости любил кабаки. Любил глотнуть и закусить, причем непременно вкусно. Рано оценил всякие осетрины, салфеточную икру. Это когда салфетку смачивают в рассоле, заворачивают в нее свежую икру и стягивают. Такая моментально просоленная икра самая вкусная. Федор Шаляпин, художник Коровин были большие ее любители...».
Вот почему строки его стихотворения так органично сочетают в себе фуд-райтерское мастерство и возвышенную русскую поэзию…
как регата под розой заката,
и судьба заносила
на окорок руку когда-то,
и мерцала огранка
янтарного чистого зноя,
и казала таранка
лицо всероссийски речное.
Я сюда приходил
под твои сталактиты барокко,
уходя, прихватил
от норд-веста и юго-востока
то, что знаю и помню
и чем закушу рюмку Леты. «Елисеевский»…………. Иллюстрацией к этим поэтическим строкам может послужить разве что ретро-картинка гастронома ушедшей эпохи
Подбирать к нижеследующим строкам какие-либо изображения просто невозможно да и не нужно… строчки, на подобии стрел Амура, попадают прямо в сердце:
Ничего не надо, кромеСтихи Рейна имеют неповторимую интонацию и взгляд. У него даже «Батум, как кекс, нарезан на куски». Он,как Державин, когда-то решившийся расширить предметный мир поэзии , — к возвышенной лирике добавляет бытовые нотки. Так же поступал великий французский кулинар Огюст Эскофье, модернизируя и упрощая карэмовский стиль высокой кухни, благодаря чему получал «простые шедевры» , вроде десерта «Персик Мельба«. Мудрость осознает, что «корни неба и земли едины». И от этого и поэзия, и кулинария становятся еще более «осязаемы»:
рынка в раннем сентябре,
дыни в перистой соломе,
пива светлого в истоме,
воблы в ветхом серебре. «Алма-Ата «………………… Мясной, тяжелый суп соленый,
Да мутноватая бутыль. «У Лукоморья» ………………. Перемешаю мясо и чеснок,
Вино и соус, зелень и стаканы… Братьям Чиладзе ………………
Помнишь, в том раскаленном
Номерочке двойном
Пахло одеколоном,
Мясом, луком, вином? ………………………………..
Когда читаешь талантливые стихи на гастрономические темы — и в самом деле начинает казаться, что их строчки источают пленительно-знакомые нам запахи. Пленительные вовсе не от того, что это запахи еды. Просто вдруг осознаешь, что столкнулся с черно-белой магией слов, более известной нам, как — литературное искусство.